О связи груши с девичеством, здоровьем, разделением пространства.

,September 21, 2015

Г Р У Ш А - дерево, наделяемое в народной культуре признаками чистоты и святости и одновременно связываемое с нечистой силой. Юж. славяне считают Г. с в я т ы м д е р е в о м , часто сажают ее во дворе нового дома (серб.); по некоторым мотивам легенд, люди молились Богу не в церкви, а под Г.: «крушчица je Moja црквица» [грушенька — моя церковка] ( С Е З б 50:193). В некоторых областях Сербии (Шумадия, Лесковацкая Морава) Г. — культовое дерево (запис). Во время крестного хода процессия обходила его вокруг, священник на нем вырезал крест или обновлял старый (прошлогодний); к его ветвям привязывали красные нитки, цветы, плоды, колосья; под ним разрезали обрядовый хлеб и раздавали всем присутствовавшим; в Косове к нему бежали наперегонки, стараясь первым коснуться священного дерева. В Гевгелии почитали т. н. Прачестину Крушу, под кору которой помещали причастие, около нее совершали литургии; считалось, что она защищала окружающее пространство от всего злого. В сев. Болгарин (зона Никопола) Г. почиталась как хранительница засеянного поля. Белорусы Витебщины мотивировали запрет срубать Г. тем. что на ней отдыхает Богоро­дица — «Пречиста Матка», когда сходит на землю.

В Словакии (по р. Грон) сажали Г. близ часовен, посвященных Деве Марии, и возле придорожных крестов. Славяне часто использовали грушевое дерево для получе­ния «живого огня». В р-нах сев. и вост. Болгарии полагали, что в тени Г. не могут пребывать злые духи, а в Пловдивском окр. — что под Г. не бывает змей; при сборе лекарственных трав держали в руке ветку дикой Г. или натирали руки листьями Г., чтобы не укусила змея (юж. и вост. Болгария). Ср. устойчивый мотив о Г., стоящей в поле в в.-слав, и чеш. заговорах от змеиного укуса, напр.: «Stoji hru&ka v sirym poll, na ni dvanact apostolu sedi» [Стоит грушка в чистом поле, на ней двенадцать апостолов си­дят] (Ad.LL:30).

Почитая Г., вместе с тем к ней относились как к м е с т у о б и т а н и я н е ч и с т о й с и л ы . Напр., в Пиринском кр. дикая Г. (горница) входит в ряд деревьев, которые на­зываются юдински или самовилски: под ними нельзя спать, сидеть, привязывать колыбель, отправлять естественные надобности, чтобы не навлечь на себя гнев их обитательниц — юди самовил. По сербским поверьям на Г. сади­лись вештицы, халы. На Г., растущих в поле, ведьмы собирались по ночам в облике котов (великопол.); на Г. с густой кроной танцевали стриги (ю.-чеш.). Сербы считали нечистыми старые Г.: при ритуальном изгнании из села Чумы для нее оставляли жертву на Г. В Лесковацкой Мораве для защиты от моры съеда­ли ежедневно по груше в течение 40 дней. По польским поверьям, под Г. по ночам раздава­лись плач и другие звуки, туда боялись хо­дить (Замойское воев.); мора, не сумев проникнуть в дом к человеку, шла к Г. и сосала ее (калиш., серадэ.), мора могла принять вид Г. (плода) (кашуб.). Под Г. обитал уж, кото­рый каждый вечер высасывал молоко у коро­вы (болг.). Клад зарывали под Г. (серб.) или сажали Г. на месте зарытого клада (укр. кар­пат.) Во многих славянских зонах Г., как и верба, считалась местом обитания черта, ср. укр. поговорку «Закохавсь, як черт в суху грушу» (Номис УПП:168).

Г. в качестве межевого знака сажали на границе земельного надела, вырезали на ней крест, год установления межи и посадки Г., вбивали табличку с именем владельца (з.-слав.). Срубившего такую Г. ждало боль­шое несчастье (пол.). Запрет рубить плодо­вые деревья распространялся и на Г. (бел., словац.). В Полесье (туров., Чернигов.) на Головосека запрещалось есть Г., иначе поя­вятся чирьи.
Чудодейственной силой обладала громо­вая стрела, пролежавшая целый год на Г.
Такую же силу приобретал любой камень, брошенный через голову на Г. во время первой грозы (чеш.). Ветки, плоды, древесина, зола от Г. вы­ полняли роль апотропея и использовались в п р о д у ц и р у ю щ е й м а г и и для пере­дачи людям и животным плодоносной силы.

Чтобы ребенок был здоров, воду после его купания выливали под Г. (э.-укр., пол., чеш.), клали в первую купель ветки Г., мед и сахар, чтобы у младенца была сладкая жизнь (словац.). Грушевый напиток повиту­ха давала роженице (укр.). Чтобы зачать, бесплодная молодица должна была съесть Г. (или яблоко), дольше всех провисевшую на дереве (Пловдив). С Г. связывают рожде­ние детей, ср. полес. поверье: детей находят на Г. («упау э груши», «баба с груши при­несла» гомел., Житомир., волын., бреет.). Когда ребенка отлучали от груди, его несли под Г. (чеш.). Девушки, гадая о замужест­ве, на Купалу, Рождество бросали венки, обручи, кольца на Г. (полес, з.-чеш., ю.- чеш., болг.). В восточнославянских балладах девушка находит милого друга под Г. В ук­раинских песнях Г. — покровительница де­вичества; выходя замуж, девушка прощается с ней, как с подругой. Ср. болг. «ядене кру­ша от дърво, под което седи мома» [есть груши с дерева, под которым сидит девуш­ ка] 'обладать девушкой' (Ил.РБФГ:128).

В польской песне Г., одиноко стоящая в по­ле, без плодов, с опавшей листвой, с засох­шей вершиной олицетворяет разлуку влюб­ленных.Когда невеста ехала к венцу, на всех перекрестках, которые проезжал свадеб­ный поезд, разбрасывали сушеные Г. (по­лес). В свадебные караваи жениха и невесты втыкали ветку Г. с тремя сучками (бел.). Мать осыпала жениха грушами, чтобы он был богатым (чернигов.). В поминальных обрядах сербов груши клали на могильные кресты. Поляки Нижней Силезии в Зад уш­ки (2.XI) подавали напиток из Г. и слив. Внекоторых сербских зонах Г. сажали в изго­ловье на могиле парня или девушки, укра­сив ее лентами и красными нитками.

В к а л е н д а р н ы х о б р я д а х чаще, чем плоды, использовали ветки и дерево Г. В ю.-зап. Болгарии, в Македонии (Гевгелия, Велес) для бадняка рубили Г., отдавая иногда предпочтение дикой Г. за ее обильное плодо­ношение, чтобы дом был плодовит (Тан. СОЪК:82). В Сочельник перед выпечкой рождественского хлеба печь протапливали здоровым грушевым деревом (ср.-словац., Horv.RZL:56,60). Веткой Г., сорванной в день св. Анны н распустившейся к Игнатову дню (20.XII), полаэник ворошил угли в оча­ге, произнося благопожелания. Зеленую ветку хозяйка сохраняла до Богоявления, а после посещения священника клала веточку на кры­шу курятника, чтобы куры хорошо неслись и не болели (болг.). Вертел, на котором запека­ли «печеницу» (мясо) в Сочельник, делали из грушевого дерева, летом его втыкали в капустные грядки от гусениц (серб.). Суше­ные груши подавали на ужин в Сочельник (морав., словац., болг.). Грушами, яблока­ми, орехами украшали деревце в день св. Томата (21.XII) и свадебное деревце (пол., р-н Ленчице). В Иванов день делали большой венок, основой которого служила ветка Г., через него пролезали, чтобы быть здоровыми (болг.). В день св. Андрея сер­бы приносили плоды Г. в жертву медведю.

В старочешском рецепте 1645 г. предлага­лось смешать семена пшеницы с золой, полученной от сожжения Г., яблони, дуба на Рождество, Пасху и в Духов день, чтобы на злаках не было головни ( C L 1900/9: 261,262).
Чтобы Г. лучше плодоносили, под них клали рождественскую солому (банат.), хо­зяйки обмазывали стволы тестом, выливали воду, вымыв руки и стол после того, как посадили свадебный каравай в печь, бросали в Сочельник после ужина плодоножки от съеденных груш на Г., обвязывали Г. соло­менными жгутами, а хозяин при этом гово­рил: «Grusecki, jabionecki, chodita г nami па jutrznie* [Грушеньки, яблоньки. идите с нами к заутрене] (Лодвинское воев., Р М М А Е 1957/1:123).

С Г. связаны некоторые приметы о здо­ровье, болезни, смерти: кто весной услышит первого зяблика, поющего на Г., будет здо­ров (силез.); больные туберкулезом умира­ют во время цветения Г., когда ее плоды созрели и падают (осенью) (словен.). Если во время бури Г. выворачивало с корнем, это предвещало смерть хозяев (Стодоличи, полес.) (см. Выворотеиь).

Ветки, плоды, дерево Г. используются в н а р о д н о й м е д и ц и н е и в е т е ­р и н а р и и . Раны, бородавки, нарывы на­тирали грушей (или орехом), которую затем выбрасывали на дорогу со словами: «Ко меузме, ко ме загрнэе, на шего рана, на мене здравде» [Кто меня возьмет, кто меня надку­сит, на него рана, на меня здоровье] ( С Е З б 40:234). Болезни лечили отваром веток Г., их использовали и при заговаривании, для чего ветки дикой Г. ломали ранним утром на Благовещение (болг.). К Г. «относили» болезнь и «забивали» ее в дырку, просверленную в стволе. В сев. Бол­гарии выбиралась для этого «сама-круша» — груша, тень которой не падает на другие дере­вья, под ней, напр., лечили бездетных. Когда корову вели на случку, ее били палкой, забро­шенной перед этим на крону Г. (полес.).

В. В. Усачев

Share: