Мировоззренческое значение комплекса обрядов и роли жрецов в славянском язычестве.

,March 2, 2015

Комплекс обрядов в славянском язычестве был гармонично вплетен в повседневную жизнь людей и одновременно являлся ее праздничной составляющей в виде цикла годовых праздников. В обрядах культивировались семейные и родовые отношения; почитание годового цикла с его основными переходными моментами и, кроме всего прочего, отражающее земледельческие фазы работ; магическое взаимодействие с другими мирами - все, что составляло основу бытовой и религиозной жизни древних славян.

Своей магической сутью обряды соприкасаются с такой важнейшей стороной мира людей, как сакральная деятельность, сопричастная и взаимодействующая с иными планами Мироздания. В этой связи в славянском языческом социуме центральная роль должна была принадлежать жрецам самых разных видов и рангов. По замечанию И.И.Срезневского, они были хранителями верований, истолкователями религиозных понятий, распространителями веры в народе. Жрецы были главными посредниками между божествами и людьми, возносителями молений, исполнителями жертвоприношений и гаданий. Они одни имели право входить во внутреннюю часть святилища и очищать его. Разнообразна была важность жрецов, их должности и разряды (127, с. 58).

Говоря о жреческой культуре в славянском язычестве, необходимо отметить существование культовых сооружений. Археологические разыскания подтверждают наличие священных мест в разной степени обустроенных (110, 118, 25). Среди других открытых памятников по-своему интересно городище Богит, обнаруженное неподалеку от Збручского идола, являющегося наглядным представлением о мирах и божествах славян. Интерпретацией истукана занималось много исследователей славянской истории, однако, однозначного, разделяемого всеми учеными мнения, как и по большинству остальных вопросов, касающихся древнешей истории славян, здесь нет (110, с. 250). Збручская стела в самом общем понимании есть символ многоуровневости и взаимосвязанности всех планов единого мироздания. Слова истукан, болван, идол отражают глубокий сакральный смысл. заложенный в них древними славянами.

Сохранились описания славянских храмов, в частности, балтийских, оставленные современниками - Титмаром, Гельмольдом, Адамом Бременским (23, 28, 1 1 5). Среди исторических свидетельств арабских географов можно найти известия о храмах восточных славян, например, у Массуди (80, 27). Эти сведения вполне достоверны или, по крайней мере, не более вымышлены, чем другие.

Значению и роли у древних славян религиозных служителей уделил большое внимание М.Б.Никифоровский. В славянском язычестве, по мнению ученого, значение жрецов имели волхвы. В старину слова жрец, волхв, кудесник употреблялись как синонимы. Старинные названия волхвов - ведуны, колдуны, кудесники, ведьмы, вещие жены, колдуньи, бабы-кудесницы - показывают, что это были люди, обладавшие, по народному верованию, высшей сверхъестественной мудростью, предвидением, знанием священных заклятий, жертвенных и очистительных обрядов, умением совершать гадания, давать предвещания и врачевать болезни. Известны поверья о ниспослании ведунами и ведьмами грозовых туч, вихрей и града, о скрадывании ими росы, дождей и небесных светил, об их полетах в воздушном пространстве на змеях, волках и сборищах на "лысой горе" - небе, о влиянии колдовства на земное плодородие и человеческую жизнь, о волшебной силе оборотни чества (93, с. 98-100). Все рассказы о волхвах, кудесниках, ведунах и колдунах представляют их посредниками между людьми и богами, светлыми и темными. Знахарь - самое необходимое лицо в деревне.

В жрецах - представителях мировоззренческого начала человеческого социума - выразилась такая черта мира людей, как взаимодействие с другими уровнями и планами бытия. Так, они могли отделять свою духовную компоненту от телесной для посещения невидимых миров. В "Шестодневе Иоанна экзарха Болгарского" говорится о поверий славян о ведуне: "Тело свое хранит мертво, и летает орлом и ястребом, рыщет лютым зверем и вепрем диким, волком, летает змием, рыщет рысию и медведем" (1 50). Идеей об отдельности души от тела народ до сих пор объясняет состояние сна и знаменательность сновидений. В этих представлениях наглядно проявляется архетипическая идея относительной независимости души от тела, свойственная славянскому язычеству.

Жрецы, по языческим представлениям, могли вызывать необходимые изменения как на своем уровне, так и в других мирах. Все это могло осуществляться посредством магии, важнейшими элементами которой являлись ритуальные действия, сила слова и цвета.

Глубокий внутренний смысл и значение в язычестве славян имел цвет. Современный исследователь древнего славянского мировоззрения М.В.Попович считает, что основные цвета, используемые в обрядовых одеждах славян - зеленый, золотой, белый, красный, черный. Зеленый цвет ассоциировался с мировым деревом, золотой - с идеей сакральности, с блеском и славой. Белый близок золотому как его смысловой нюанс (103, с. 58). Хотя интерпретация цветов может быть спорной, их сакрально-символическое значение не вызывает сомнений.

Заговорное слово и кудеснический обряд, по народному верованию, могут управлять стихиями, вызывать и задерживать бурю, дожди, град, влиять на урожаи, стада, умножать богатство и насылать болезни, вызывать и пресекать любовь, то есть творить чудеса, подчиняя воле заклинателя явления природы. Человеческое слово обладает чародейной силой. Слово благословения, доброго пожелания и приветствия призывает на того, кому оно высказывается, счастье, довольство, здоровье и успехи в делах, а слово проклятия или злого пожелания влечет за собой гибель, болезни и разные беды. Даже слово похвалы, если оно высказано неискренне, с чувством зависти, может навредить человеку. Поговорка "В добрый час сказать, в худой промолчать" показывает, что верование в могущество слова сливалось с верой в судьбу. Слово в данном случае понимается не иначе как магическое свершение - поступок, результаты которого и отразятся на судьбе вызвавшего его (слова) значение к реальной жизни этого мира.

В славянском язычестве существовало особое уважительное отношение к сказанному, связанное с идеалом правды-истины. Это нашло свое выражение в осуждении лжи и обмана, в верности данному слову и отчетности за него. В.Макушев отмечал: "Славянин, дав однажды честное слово, всегда оставался ему верен, полагая, что клятвопреступление оскорбляет божество" (80, с. 155).

Из понимания магической силы слова в славянском язычестве вытекают сакральные значения молитв, заговоров и клятв. И.И.Срезневский красочно писал, что славяне обращались к богам с молитвой славословия, просьбы и благодарности. В молитвах просительных они вверяли себя своим богам, чтобы те управляли ими и их домами, чтобы все были здоровы, счастливы, богаты, одерживали победы над врагом. В молитвах благодарственных славяне выражали свою признательность богам за их благодеяния и помощь во всех делах, частных и общественных. Молитвы преимущественно пелись. Вообще, пение было свойственно языческой религии славян (127, с. 63-65). Вывод исследователя о важности в культах древних славян молитвенных действий свидетельствует о развитости славянской системы верований.

Ритуальные действия в древней славянской культуре имели особое мистическое значение. Е.Г.Кагаров, в частности, отмечал, что качание, скакание - это магический акт, способствующий подъему производительных сил природы, прыга-ние - магический прием, вызывающий рост хлеба" как и пляска, подбрасывание предметов вверх. Хоровод вокруг воткнутой в землю зеленой ветки имел изначально ритуальный характер, так как пляска есть один из видов земледельческой магии (53, с. 53). Толкований магических действий может быть много, но не вызывает сомнений их направленность на такие сферы жизни как земледелие, домоводство, любовь и семья, общение с богами.

Особым вопросом является сущность и значение жертвоприношений у славян. К сожалению, большинство работ в этом случае носит чисто описательный характер. Так, А.С.Фаминцин приводит множество, как исторических свидетельств, так и этнографических материалов в главе "Жертвенные обряды" книги "Божества древних славян" (141, с. 43-66). Из приведенных им примеров, на наш взгляд, видно, что это не просто заклание и трапеза, истинная сакральная суть жертвоприношений поднимается до высоких мыслей обо всем человеческом роде, о смысле жизни и смерти.

Не имея возможности в рамках философского исследования проводить серьезные этнографические изыскания, ограничимся одним показательным фольклорным примером (113, 11, VII, с. 13):

" ... Старцы старые...
Колят, рубят намертво
Весь живот поднебесной.
На крутой горе, высокой,
Кипят котлы кипучие.
В тех котлах кипучиих
Горит огнем неугасимыим
Всяк живот понебесной.
Вокруг котлов кипучиих
Стоят старцы старые,
Поют старцы старые
Про живот, про смерть,
Про весь род человечь.
Кладут старцы старые
На живот обет велик,
Сулят старцы старые
Всему миру животы долгие
Как на ту ли злую смерть
Кладут старцы старые
Проклятъице великое "

Жертвоприношения сопровождаются сложными магическими словесными заговорами. Жертвенное животное при этом, видимо, получает новую, более совершенную жизнь, исходя из свойственной славянскому язычеству идеи перевоплощений и последующих жизней. Из сказанного ясно, что человеческие жертвоприношения в таком случае теряют всякий смысл, это подтверждается тем, что о подобных фактах относительно древних славян нет ни одного достаточно достоверного исторического свидетельства. Безусловно, что казнь военнопленных или неких христиан, задавшихся уничтожением исконной религии славян, в любом случае не могут считаться жертвоприношениями. Подробные рассуждения по этому вопросу можно найти в работах Г.А.Глинки, Н.И.Костомарова (30, 63).

Аналогично и добровольная смерть женщин вместе с умершими мужьями не может быть причислена к жертвоприношениям. Свидетельств такого рода сохранилось несколько в трудах древних авторов. Один из них - Маврикий - дал этому событию собственное достаточно правдоподобное объяснение. А именно: "Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни и по нравам; свободные, они никоим образом не склонны ни стать рабами... Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве" (115, с. 369). Здесь содержится информация о добровольности и продуманности данных поступков, принимаемых иногда за ритуальное убийство. Это подтверждает необязательный характер такого исхода, да и в противном случае высокопоставленный и, безусловно, высокообразованный византийский писатель, аристократ не преминул бы подчеркнуть грубый обычай. Данный контекст указывает на спорность вывода Б.А.Рыбакова о практикуемом славянами ритуальном убийстве рабынь-наложниц на могиле господина (108, с. 333.). Будучи свободолюбивыми противниками невольников, славяне вряд ли могли совершать подобные убийства.

Косвенно это подтверждается сомнительностью свидетельства мусульманского географа Ибн-Фадлана, которое часто цитируется без важных подробностей. В рассказе Ибн-Фадлана сказано о сожжении умершего и добровольном выборе девушки умереть со своим господином, которого, на наш взгляд, неоправданно относят к русам-славянам. Здесь действия, происходящие в ритуальной палатке, специально скрывающей убийство от наблюдателей, как это ни странно, детально описываются стоящим вдалеке сторонним человеком, иноверцем не знающим языка. К тому же те события касаются торговца невольниками, чем настоящие славяне вообще не занимались, ограничиваясь только получением выкупа за отдельных пленных. Исходя даже из указанных соображений, мы не находим нужным напрямую привлекать столь сомнительное свидетельство Ибн-Фадлана. Оно триста лет было не известно и вдруг оказалось упомянуто и приведено в словаре Якута, причем другие арабские историки о нем до этого не знали, как убедительно указывает на это ориенталист А.Я.Гаркави в объяснении (27, с. 82-116, 103). Анализу каждого исторического свидетельства, на наш взгляд, следует посвящать специальную работу, так как от оценки их исторической достоверности и репрезентативности во многом зависит конечный результат любого исследования.

Славянские культовые жертвоприношения в подавляющем большинстве сводились к ритуальной трапезе. Таких свидетельств сохранилось в истории достаточно и среди археологического материала, и у античных и средневековых лати-ноязычных авторов, и на Руси в поучениях против славян-язычников христианских проповедников XII-XV веков.

Сакральность полностью пронизывала восприятие окружающего мира у древних славян, обрядовая сфера охватывала жизнь народа и в будни, и в праздники. Для славянского язычества были характерны развитые формы обрядовой и культовой жизни, наличие разнообразных религиозных служителей от деревенских знахарей до жрецов при святилищах и множество в разной степени обустроенных культовых мест. Все это свойственно, в целом, всем языческим религиям.

Осипова О.С.

Share: