Колода, как смерть, судьба и дорога в славянской традиции.

Ассоциация колоды со смертью (ослабленный вариант: смертельной опасностью) в народном мировосприятии имеет глубокие корни. В различных диалектах одним из основных значений лексемы колода является «гроб, выдолбленный из ствола дерева» [2. Т. II; 5. Вып. 2; 3. Вып. 7]. В древнерусском языке XI-XVII веков лексема колода употреблялась в значении «толстое дерево, бревно, гроб» [8]. «Колодочная домовина» долго использовалась в погребальной практике старообрядцами, строго придерживавшимися древних обычаев. Использование подобного атрибута похоронного обряда зафиксировано и былинами. Узнав о том, что умерла «душечка Марья Лебедь Белая», Михайла Потык нанимает плотников, чтобы «построить колода дубовая, дубовая колода, просторная», где можно двоим лечь. В этой колоде их и хоронят «во матушку сыру землю».

В другом значении, где колода представлена как «лодка-долбленка из целого ствола дерева», она не утрачивает своей соотнесенности с гробом, поскольку в соответствии с верованиями, что загробный мир находится за водной преградой либо в нижнем течении реки, покойника некогда хоронили в лодке [20]. И даже корыто, выдолбленное из обрубка толстого бревна и служащее для корма и водопоя скота [3. Вып. 7; 8], если и не связано напрямую с похоронным обрядом, то, во всяком случае, довольно часто символизирует его [17]. В этом смысле гроб, лодка, корыто, будучи взаимозаменимыми и в плане семантики, и в плане техники изготовления, приравниваются к колоде.

В результате предпринятого анализа становится понятным, почему сидение на колоде интерпретируется в мифологических рассказах как прямая угроза для жизни человека. Сидя на колоде, он может остаться «здесь», но может и очутиться «там». Осмысление колоды как знака - символа перехода, да еще через реку, воспринимаемую мифологическим сознанием как граница между мирами, обнаруживается даже в частушке: «Через нашу быстру речку / Переход - колодинка...» [7. С. 244].
Заметим, что с идеей перехода соотнесены и сербохорв. брв «бревно, мостик, перекладина», и болгарск. бръв «перекладина, мостик; брод», и галльск. briva «мост из ствола дерева, положенного поперек реки».
Колода в мифологических представлениях связана с дорогой/судьбой, продольной либо поперечной, этой же колодиной и перегороженной/пресеченной. В загадках она характеризуется в устойчивых пространственно-временных категориях, выраженных в «древесных» определениях. При этом в символической форме описывается годовой цикл, годовой круг: «Лежит колода, по ней дорога, пятьдесят сучков, да триста листьев» (Год); «Лежит колода поперек дороги: в колоде двенадцать гнезд, в гнезде по четыре яичка, в яичке по семь зародышков, что выйдет?» (Год) [2. Т. II].
И все же, согласно мифологическим рассказам, человеку обычно удается предотвратить роковой исход. По одной из версий, уже готовый сесть на колоду, он невзначай упоминает имя Господа - и опасность минует: леший, который под влиянием христианских воззрений трансформировался в «нечистую силу», удаляется - «как лес, говорит, зашумел» [10. 73. № 237]. Благополучно заканчивается контакт с иным миром и в том случае, если человек успеет вовремя соскочить с колоды. И даже когда он какое-то время уже просидел здесь, дело опять-таки не безнадежно. Стоит ему вспомнить первое слово, с которого началось совместное с лешим пение, по инициативе этого мифического существа и начатое [10.73. № 85], как ему удается, преодолев магию пения, вернуть ситуацию к исходному состоянию и, как бы замкнув временной круг, остаться «здесь» и не уйти «туда». Не случайно именно теперь перед человеком открывается дорога, ведущая в деревню: «Выбежал, говорит, каких-ни метров пятьдесят дорожка, дорожка. Я по этой дорожке домой прибежал» [10. 93. № 157]. Впрочем, не исключена и противоположная коллизия, концентрированным выражением которой служит поговорка: Хотел отворотить от пня, да наехал на колоду [2. Т. И], то есть хотел избежать беды, да попал в другую, ничуть не меньшую. Генетически же она восходит к представлениям о гробе - смерти.
Таким образом, в подсознании современного человека обнаруживаются некие элементы изначальных психических структур (архетипов), связанных, согласно К.Г. Юнгу, с коллективным бессознательным. В этих непрерывно повторяющихся проявлениях наследия первобытных мифологических систем хранится глубинная семантика многозначных слов, фольклорно-мифологических образов, поэтических тропов.

Н.А. КРИНИЧНАЯ. «Пень да колода»: слово, образ, символ.