Где же именно находился рай язычников-славян, куда после сожжения отправлялись души умерших?

Представления о загробном мире каждого народа зачастую противоречивы и взаимоисключающи, и это, по всей видимости, необходимый элемент представлений людей этого мира о мире том. Однако у нас есть возможность более или менее определенно локализовать местонахождение связываемого со Сварогом небесного рая древних славян. В северорусских причитаниях мы видим следующие описания местонахождения умерших родственников:

…Улетела моя белая лебедушка
На иное на безвестное живленьице!..
За горушки она за высокие,
За облачки она за ходячии,
К красну солнышку девица во беседушку,
К светлу месяцу она в приберегушку!..
…Приубрался, свет — надежная головушка,
К красну солнышку на приберегушку,
К светлу месяцу на придрокушку!..

За горушки, мой светушко, толкучия,
За облачки, мой свет, да заходячии,
За часты звезды да подвосточныя!..
На иное безвестное живленьицо.
Приукрылся наш надежный, родной дядюшка,
Он за темные леса за дремучии,
За высокия горы за толкучия,
За синии моря да за глубокии,
Вровень с облачками он да со ходячима,
Но луны он, наш свет, да подвосточной!

(Причитанья Северного края, собранные Е. В. Барсовым, ч. 1, М., 1872, с. 33, 93, 94, 116, 136, 141, 190, 191, 211 и др.)

Как видим, души людей после смерти оказываются рядом с солнцем, месяцем и звездами.
В свете тесной связи Сварога со звездами, отмеченной выше, особый интерес представляет для нас взаимозависимость представлений о смерти и звездах в другом причитании:

…Как звезда стерялась поднебесная,
Улетела мая белая лебедушка,
На иное безвестное живленьице!

(Там же, с.116)

Наконец, звезды оказываются последним пунктом нахождения души умершего, которого вдова в своем похоронном причитании сравнивает с красным солнцем:

Укатилось красное солнышко
За горы оно да за высокие,
За лесушке оно да за дремучие,
За облачка оно да за ходячии,
За часты звезды да подвосточные!

(Славянский фольклор, М., 1987, с.81)

Исследователи фиксируют эту связь еще для эпохи Древней Руси, когда Млечный Путь воспринимался как «дорожка умерших, идущих на вечное житье», или дорога, «по которой праведники шествуют в рай» (Соболев А. Н. Загробный мир по древнерусским представлениям, Сергиев Посад, 1913, с. 108).
Аналогичные мотивы присутствуют и у южных славян. Так, в сербской песни «Смерть Ивана Сеньянина» говорится:

Раз приснилось матери Ивана,
Что спустился мрак над градом Сеньем;
Ясный месяц с неба пал на землю,
На Рушицу, церковь городскую;
Устремились звезды к небосклону,
И Денница окрасилась кровью,
И кукует горестно кукушка…

Далее идет объяснение смысла этого материнского виденья:

То, что месяц ясный пал на церковь, —
Предвещает смертный час Ивана.
К небосклону ушедшие звезды
О вдовицах нам пророчат многих…

Песнь завершается картиной, напоминающей нам описание ибн Фадлана, когда павший на поле брани герой достигает райских селений и обретает там вечную жизнь:

…Так сказал он, с душою простился,
Улетела легкая из тела…
Пусть узрит он райские селенья!

(Эпос сербского народа, М, 1963, с. 178–180)

Хоть подробная картина полета души в иной мир встречается нам только в северорусских причитаниях, сохранились красноречивые свидетельства того, что аналогичные воззрения были свойственны и другим славянским народам: «Луна, месяц и звезды — распространенные космические знаки на средневековых югославских надгробиях. При сравнительном анализе их раскрывается красноречивая картина устремления духа умерших в космос, пути его к небосводу, вдоль Млечного Пути, к Луне и звездам в «вечный мир».
(Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов, М., 1976, с. 22).

Космические знаки покрывают не только каменные югославские надгробья (рис. 7), но и встречаются нам на традиционных словацких деревянных крестах (рис. 8), показывая, что именно в сферу солнца, луны и звезд отправилась душа умершего. Н. Н. Велецкая отмечает, что во всех этих общеславянских представлениях особую роль играли звезды: «Души умерших праведников, замечательных личностей обретают вечную жизнь на звездах; их звезды не гаснут, а сияют вечно. (…) Свидетельства общеиндоевропейских корней мотива связей людских судеб со звездами находятся в древнеиндийском эпосе; примером может служить превращение в звезду отсеченной головы Праджапати».

(там же, с. 23).

Данные лингвистики подтверждают, что подобные представления зародились еще во времена индоевропейской общности: «Звезды считались вместилищем душ умерших: ср. хет. «звезда», но литов. veles «души умерших»; др.-англ. tungol «звезда», но русск. «дух», «душа». Своеобразной звездой считалась луна: ср. англ. moon «луна», др. сев. maenir «свод крыши» (> «небо»), но лат. manes «души умерших». (…)Понятие звезды (местопребывания душ) тесно связано с понятием смерти: ср. алб. hyll «звезда», но прусск. gallan «смерть»; хет. mul «звезда», но и.-е. mer-«смерть»; англ. star «звезда», но нем. ster-b-en «умирать»; хет. wallas «звезда», но тох. А wal «смерть».

(Маковский М. М. Сравнительный словарь… с. 158–159).

В этом отношении человек действительно, как об этом говорилось в приводившемся выше орфическом гимне, являлся Астерием-Звездным и после смерти возвращался на свою небесную родину, ассоциирующуюся со Сварогом. Рассмотренные данные говорят о том, что подобный взгляд на человека возник не в Древней Греции, а еще во времена индоевропейского единства.

М. Серяков. Радигост и Сварог. Славянские боги.