ДЕДЫ — поминальные дни в народном календаре белорусов и украинцев
ДЕДЫ — поминальные дни в народном календаре белорусов и украинцев, которые отмечаются несколько (от трех до шести) раз в году; их число я значимость различны по регионам. Согласно верованиям, в эти дни умершие (деды, души, родители, мертвые) приходят в свои дома на поминальный ужин (который тоже может называться "деды". Во многих случаях в число поминальных Д. не входит Радуница, когда покойников, как правило, поминают на кладбище.
Главными Д. считаются: 1) последняя суббота мясоеда перед сыропустной неделей (мясоедные, зимние, великопостные деды, товстая суббота, масляные, першiя дзяды) 2) суббота перед Троицей (сеjмка. семуха, духовские или троицкие деды, духовская суббота); 3) осенние Д., приуроченные к различным субботним дням — перед
Дмитровым днем (26.Х), Михайловым днем (8.XL), днем Кузьмы и Демьяна (1 .XI.) (асянiны, осенние, змiтроускiя дзяды, змiтроука, Михайловы деды, кузъминыя, пилипоучаные, розданные остатние). Там, где Радуница включается в число Д., ее называют радосные, радушные деды и считают одним из главных поминальных дней. К менее распространенным Д. относятся Покровские, Никольские (перед Николой вешним и зимним), стауры (з.-осл., 13—14ЛХ); вторая, третья и четвертая суббота Великого поста (Килим.УР 3:225).
Празднование Д. часто начиналось с пятницы, когда подавался постный ужин и начинались приготовления к субботней изобильной трапезе; реже эти обряды совершались в субботу вечером и в воскресенье утром.
Каждые Д. посвящались всем умершим членам семьи, но в некоторых районах Полесья отдельно поминались мужчины (в пятницу вечером) и женщины (в субботу), причем субботний день назывался бабы.
Умерших «не своей» смертью, особенно самоубийц, поминали лишь раз в году — перед Троицей.
Верования и обрядность Д. определяются всеобщими представлениями, что только в эти дни умершие выходят из могил и приходят в свои дома на поминальный ужин. Это случается в сумерках или в полночь, и тогда живому человеку опасно оказаться на кладбище, т. к. мертвые могут задавить его и утащить в могилу. Крестьяне Зап. Белоруссии считали, что в дом приходят только те покойники, которые в нем умерли; причем праведные души входят в дом, осматривают хозяйство, скот, участвуют в трапезе, а грешные души, выходящие из ада, могут лишь заглянуть в хату через окно (Fed.LB 1:221). Там же не принято было справлять Д. в новом доме до тех пор, пока в нем кто-нибудь не умрет (Fed.LB 1:267).
Считалось, что тем, кто плохо поминает предков, они мстят бедами и убытками в хозяйстве. Согласно многочисленным рассказам, у хозяев, забывших отметить Д., внезапно пропадает скот, волки задирают корову, случаются болезни и раздоры в семье. Если не оставить еду для Д., мертвые якобы выражают свое неудовольствие стуком в окно, ночным хождением по дому, укоряют своих родных во сне и т. п. В пятницу с самого утра хозяйки старательно моют лавки, столы, пол, наводят порядок в доме и во дворе. Утром в субботу готовят поминальный обед (ужин), включавший обычно нечетное количество блюд (5, 7, 9), а у зажиточных крестьян оно доходило до 12—13. За поминальным столом следовало отведать все кушанья, «иначе покойники будут сердиться». В число блюд непременно входили: канун (сыта, кол и во), кутья, иногда овсяный кисель и блины. В селах Могилевщины на Д. готовили такую же еду, как на похороны; если же в семье часто умирали дети, то дополнительно пекли оладьи, «каб живыя дзети не памiралi» (Шсйн МИБЯ 1/2:610). Когда в хозяйстве плохо велась домашняя птица, к Д. резали курицу или гуся как жертву для предков; случалось, что специально к осенним Д. кололи «дедовского» кабана, а кровь от него собирали и подмешивали в тесто для блинов (Крач.БЗРС: 157; ППГ:175). Начав печь блины, хозяйка первый блин еще горячим рвала на куски и раскладывала на все окна «для дзядоу», веря, что они насыщаются паром от пищи (могилев.).
В с.-вост. Белоруссии считалось обязательным всей семье до ужина помыться в бане, а затем оставить там ведро воды и веник для дедов. Если кто-то из домочадцев слишком долго мылся, его торопили словами «пуститя ужо покойников» (Шейн МИБЯ 1/2:610). Непосредственно перед ужином старший в семье открывал печную задвижку, дверь или окно, зажигал свечу, ставил ее на божницу или на стол, окуривал освященными травами стол и горшки с едой. В Пинском Полесье хозяин обходил вокруг дома с горящей свечой; после его возвращения вся семья в полном молчании ждала вдали от стола, когда поедят души, и только тогда домочадцы садились к столу (ППГ:177). В ожидании прихода душ перед началом ужина все молча следили за пламенем горящей свечи и по ее миганию старались определить, сколько душ пришло в дом (полесск. — ППГ:183).
Ужин начинался с общей молитвы по умершим. Затем хозяин или хозяйка, стоя у стола или повернувшись к окну, вызывали души: «Мама, деду, прадеду и вси душечки, которые на сем месте пребывали, хлеба и соли заживали, — просимо до обеду!» (Крач.БЗРС: 123); «Правядныя радитяли! Хадитя к нам вячерать, и сами, и вядитя с сабою малых деток, и тых, кому не к каму ити!» (Ром.Б С 8:549); «Святым дзяды, npociм за пачэсны стол!» (ППГ:167). Случалось, что вместо общепринятого обращения «святые дзяды», приглашали умерших, называя их по имени.
На Могилевщине поминальный обед начинался с ритуального диалога. Хозяйка ставила на стол стопку блинов; хозяин, сидя за столом, прятался за ними и говорил: «Баба, а баба! ти бачишь ты мяне?». — Та отвечала: «Ни бачу». — «Дай же , Божа, штоб ты и на лето меня ни бачила» (Шейн МИБЯ 1/2:607).
Обязательным ритуалом было выделение первой ложки еды, первых капель напитков, первого блина «для дедов». Обычай кормления душ имел в разных традициях многообразные формы: часть поминальной еды бросали за окно со словами: «Будь здоров, дзеду!»; выкладывали на стол или бросали под стол; ставили пустую миску, куда откладывали понемногу от каждого блюда для душ; соблюдали правило есть поклидаючись, т. е. после каждого глотка пищи ложку обмакивали в миску и клали на некоторое время рядом с собой, выжидая, чтобы и души поели, причем ложку надо было класть выемкой вверх, «иначе покойники перевернутся в могилах». Часть еды раскладывали по окнам; не убирали и не мыли посуду после ужина, оставляя ее «ночевать на столе. Во время застолья вели себя чинно, поминали умерших родных, запрещалось шуметь, вставать до окончания ужина, пользоваться ножом; хлеб не резали, а ломали руками; случайно упавшую ложку не поднимали. Любой стук, скрип, летающее в доме насекомое воспринималось как свидетельство присутствия душ. За ужином гадали о своей судьбе по теням на стене, по дыму от потушенной свечи, положкам, оставленным на ночь вокруг миски с кутьей.
В ряде мест соблюдался обычай выпроваживания дедов: хозяин поливал водой весь пол от стола до двери со словами: «Святые дзяды! Вы сюда приляцели, пили и ели. Ляцице ж цяпйр до сябе!» (Шейн МИБЯ 1/2:597). В Полесье (Лельчицкий р-н) духов изгоняли иначе: хозяин брал горшок с остатками кутьи и, пятясь к двери задом, говорил: «Дзяды, дзяды! Паелi куццi - iдзiце дадому», после чего он открывал входную дверь, бросал горшок во двор и быстро захлопывал дверь (ППГ:178).
Большим разнообразием отличаются обычаи обращения с остатками по минальной ед ы и крошкам и от ужина: утром следующего дня хозяева должны были поесть из миски, в которую накануне была отложена еда для дедов; этой пищей кормили детей, чтобы они не боялись грозы, или ее ели взрослые, чтобы у них зубы не болели; еда с дзедаускай миски отдавалась нищим или скармливалась скоту; остатки от ужина забрасывали на крышу дома «для птиц»» ходили бросать в реку, сжигали в печи, относили на гумно или под фруктовые деревья; жидкие кушанья выливали на дрова, «щоб згорало, а дым до Бога шоу» (Толстая;105-106; ППГ:177): По некоторым свидетельствам, выделенную для духов пишу относили утром следующего дня на кладбище и оставляли на могилах родственников, Считалось, что существовали особые способы , с помощью которых можно было увидеть пришедших в дом умерших, хотя, по поверью, тот, кто увидит дедов, долго не проживет. Отважившийся на это должен был весь день на Д. соблюдать пост и обет молчания, а вечером во время ужина сесть на печь — тогда среди собравшихся за столом он сможет различить умерших родных; в полночь надо было сесть на пол или на печь и смотреть через хомут на дверь, выйти во двор и посмотреть в дом сквозь замочную скважину или в окно. По другим поверьям, увидеть души могли только безгрешные люди или те, кому суждено умереть в ближайшее время.
Как и в другие поминальные дни, в период Д. соблюдались запреты на полевую и хозяйственную работу; особенно строгие из них касались прядения и ткачества: «На деды не можно сиоваты, бо деды як ити будуть у хату, то запутаюуа у кроснах» (ПА, Спорово Брестской обл.). Нельзя было оставлять висящей на перекладине в доме одежду; подбеливать печь, «чтобы не замазать дедам очи», подметать пол и выбрасывать мусор; супруги воздерживались от половой близости. (См. также: Поминальные дни, Задушки, Задушнкцы, Родительские дни.)
Л. И. Виноградова. С. М. Толстая
Источник
0 comments