Былички и поверья о полуднице. Часть 4.

Былички и поверья о полуднице. Часть 3.

Итак, как правило, перед нами не былички, не момораты или фабулаты и даже не поверья, а лишь «свидетельские показания» о том, что в старину бытовали рассказы о полуднице, что в устах стариков жили поверья о ней.
Несколько ближе в жанровом отношении к быличке следующая информация: «Жали. Было это со старухой. Время-то солнце уже склоняется вот эк уж, с поля уходи — полудницы. Полудницы тут угонят, защекотят, порешат человека. И вот, говорили, одна женка на Пузовочке у нее жала. Жала да поглядела — никого ноту: «Дай еще снопа нанесу». Рано снопа не донесла — прилетела полудница, ее и схватила щекотать. Щекотит вот она насмерть. Вот хот, или меня до тех пор, пока до смерти не защекотит. А вниз повались — отступится».

Былинка о полудзеннике, перекликающаяся с рассказами о полуднице, записана в 1975 г. и в Полесье: женщина, копавшая картошку, вдруг увидела страшного черного человека. Она кинула тяпку, хотела закричать, бежать, по не смогла. Спаслась она тем, что произнесла: «Господи, помоги». Когда она рассказала о случившемся с ней матери, та сказала, что ото был полудзенник, и прибавила, что по полудни ходят умершие нечистой смертью. И в той, и в другой быличке ощутимая связь не только с представлениями о полевике, но и о русалках — заложных покойниках, враждебной человеку нечистой силе, щекочущей свои жертвы.
Поскольку в сравнительно многочисленных записях былинок последних лет сведения о полуднице крайне смутны, неопределенны, частично утеряли свои доминантные черты и, как правило, добыты искусственно, т. е. целенаправленными вопросами собирателя, они могут рассматриваться только как рудименты, доказывающие наличие в недавнем еще прошлом русских поверий и рассказов о полуднице.
В пользу древности этого образа русской мифологии говорит общность его с представлениями о полевых духах других славянских народов, в поверьях которых обнаруживается при наличии ряда локальных деталей весь комплекс доминантных черт русской полудницы (женский пол, солярный характер, связь с полднем, враждебность к людям, в частности к детям). Совпадает и характер позднейшей трансформации образа от верования к средству воспитательного воздействия. Наконец, совпадают берущие начало от обозначения полудня и имена этого полевого духа в поверьях, меморатах и фабулатах разных славянских народов: чешская polednice, польская poludnica, przepolndnice, polnd- niowka, серболужицкая pripoldriica, словенская polndnica, словацкая polednice.
Все это дает полное основание считать, что русская полудница, о которой еще и сейчас помнят в Архангельской обл. и Сибири, — древнее общеславянское мифологическое существо. Прав был А. Н. Афанасьев, подчеркивая общеславянскую сущность полудницы. Приводя весь комплекс доминантных черт этого общеславянского полевого духа, он писал, что, по мнению лужичан, в пыли вихрей летают женские мифические существа , что лужицкая полудница «является на поля допрашивать женщин, как должно обрабатывать лен, и тем, которые не сумеют дать ей ответа, свертывает шеи». Он указывает, что не менее опасна и чешская полудница: она бродит по нивам в полуденное время и подменивает оставленных без присмотра детей. Недаром детям грозят: «Вот придет полудница и возьмет тебя».
Славянская полудница, по свидетельству собирателей, — существо противоречивое, как и другие духи природы. О ней рассказывают много страшного, но она делает порой и добро. И. И. Срезневский, суммируя сведения о серболужицкой приполднице, пишет, что это высокая прекрасная девушка, она выходит в жару около полудня, завернута в белое, расчесывает волосы, поет, расспрашивает жниц: рассердившись, сворачивает жертве голову. Он сообщает, что жниц, оставшихся в неурочное время работать в поле, в шутку спрашивают: «Разве не боишься, что нападет па тебя приполдница?» .
С поверьями о приполднице у лужичан связаны многие запреты: не сеять в полдень, не оставлять в полдень детей одних в поле и др. Сообщая эти запреты, рисуя портрет приполдницы — высокой стройной женщины в белой одежде,— В. Шуленбург сообщает поверье, что если в поле встретится приполдница, надо, чтобы спастись от нее, до 12 часов рассказывать ей о чем-нибудь одном. Именно этот образ красивой и вместе с тем коварной женщины в белых одеждах запечатлен на картине сербо-лужицкого народного художника Мартина Новака «Prepoldnica a Wochosanka» .
О славянской демонологии, связанной с полем, существует огромная литература, частично указанная выше. Сведения о славянских духах поля суммированы в работах французского исследователя Роже Кайуа. Нельзя не согласиться с его утверждением, что у разных славянских народов образ полудницы в основных его чертах крайне константный, единый и разнится только в малозначительных деталях. Он справедливо полагал, что славянские материалы убедительно показывают, что «единые мифологические представления, связанные с полднем, развивались в каждой социальной среде, принимая локальные особенности в зависимости от климатических условий, уровня цивилизации и традиции».
Р. Кайуа подчеркивает особую активность славянских полуденных духов в жаркое время года и дня, сообщает, что они охраняют поля и враждебны детям.
Появление последнего мотива он объясняет тем, что полдневный жар вреден для детей, этим же объясняются запреты работать в поле в полдень. Что же касается мотива похищения детей, то, по мнению Кайуа, он привнесен в славянские поверья о полевых полдневных духах чужеземной традицией. Что касается русского фольклора, мотив этот, связанный с представлениями о лешем, русалках, черте, мог легко прикрепиться к полуднице, поскольку он характерен для нечисти в целом.
Связь полдневных духов с вредоносным вихрем, по мнению Кайуа, встречается только у чехов и изредка — у поляков. Однако она наблюдается, как мы имели возможность убедиться, и в русских поверьях.
Заслуживают внимания наблюдения Кайуа над трансформацией поверий о полуденных духах; при исчезновении веры в мифологические существа их образ используется как средство педагогического воздействия. Аналогичный процесс, как указано выше, имеет место и на русской почве. Интересно, что при этом, как отмечает Кайуа и как мы видим на примере сибирской традиции, славянская полудница утрачивает свой солярный характер и характеризуется как страшная безобразная старуха.
Кайуа считает органичными в образе полудницы эротические мотивы, причем связывает их с античными истоками представлений о полуденном божестве. В русском фольклоре эти мотивы связаны преимущественно с образом русалок, которые лишь на основании связи с цветущей рожью входят в круг поверий о полуднице.

Э. В. Померанцева. МЕЖЭТНИЧЕСКАЯ ОБЩНОСТЬ ПОВЕРИЙ И БЫЛИЧЕК О ПОЛУДНИЦЕ.