БАБА ЯГА

Весьма содержательна информация о Яге в словаре В.И. Даля:

«Баба-яга или яга-баба, сказочное страшилище, большуха над ведьмами, подручница сатаны; Баба-яга костяная нога: в ступе едет, пестом погоняет (упирается), помелом след заметает; она простоволоса и в одной рубахе, без опояски: то и другое - верх бесчиния.» «ЕГА, яга ж. яга-баба, сказочный злой дух; или бранно злая баба. Баба-яга в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. У яги-бабы один зуб, да и тот клык. Яга-баба всем ведьмам набольшая». «ЯГА или яга-баба, баба-яга, ягая и ягавая или ягишна и ягинична, род ведьмы, злой дух, под личиною безобразной старухи. <…> Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает.

Кости у нее местами выходят наружу из-под тела; сосцы висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей, ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все стонет, скот ревет, бывает мор и падеж; кто видит ягу, становится нем. Ягишною зовут злую, бранчивую бабу» [Даль 1998]. Для нас важно наличие вариантов яга-ягая-ягавая, что указывает на адъективную природу имени яга: «Однажды подглядела это ягая-баба, пришла к тому месту и начала его манить к себе такими же словами, как и мать; Лутонюшка услыхал толстый голос ягой-бабы и сказал ей ответ: Нет, не матушкин голос: очень толст!» [Афанасьев 1984-1985]. 

Это позволяет интерпретировать слово Ягиня: добр(ый) человек > добрыня, житель, богатырь или змей горы > горыня, дева берега > берегиня, жёлта(я) мать > желтыня, яга(я) баба > ягиня. Таким образом, Ягиня оказывается фактически синонимом (вариантом) номинации баба-яга и просто Яга, что не противоречит, в принципе, и встречающимся в литературе трактовкам: «Ягиня – дочь Яги». Ценность «матронимов» ягишна и ягинична мы видим в том, что они неопровержимо свидетельствуют о матрилинейности родовых отношений, а следовательно – являются неопровержимыми доказательствами наличия пережитков матриархата у славян, память о котором хранят и доносят до нас русские народные сказки. 

Что же можно сказать о самом имени Яга? По мнению О.Н. Трубачева, «праслав. *ęga представляет собой в формальном отношении отглагольное имя, производное от некоего гл. *ęgti, не засвидетельствованного непосредственно в праслав.» [ЭССЯ, в.6:68-69]. Зато засвидетельствован глагол *ęgаti, являющийся его расширением на -а-. Ср. яг′ать и ′егать ‘сильно пылать’ с производными значениями ‘злиться, сердиться’, ‘кричать’, ‘сильно противиться’, ‘бегать, горячась’, ‘быстро идти’ [ЭССЯ, в.6:69]9.

Семантика огня в этом глаголе и наличие значений ‘рана, язва’,‘болезнь, недуг’, ‘ужас, страх’, ‘гнев, досада’ в славянских продолжениях прасл. *ęga/*ęza дают возможность наряду с предполагаемым О.Н. Трубачёвым «в конечном счете звукоподражательным происхождением» этих слов увидеть в Яге родство с и.-е. *ṇ-gni-s ‘огонь’ как ‘связанный с не-гниением’ [ЭССЯ,в.32:32-33]. Это позволяет на индевропейском уровне связать воедино огонь (с нулевым вокализмом: *ṇ-gni-), уголь (c вокализмом О: *on-gni-) и Ягу (с вокализмом Е: *en-gni- или нулевым – при диезном рефлексе сонанта *ṇ’->*in-, как в латинском, но без утраты носового при отсутствии условий для «диссимилятивной утраты элемента -n-»[Гамкрелидзе 1984:257-258]). Отметим также, что Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов дают иную интерпретацию реконструируемой основе *ṇ-gni- (в их системе обозначений –*ṇ-k’n-i-), которая, по мнению исследователей, «может, в конечном итоге, восходить к праформе *k’ṇ-k’n-i- с полной редупликацией корня и последующей диссимилятивной утерей консонантного элемента» [Гамкрелидзе 1984:2574-258]. Редупликация форм в названиях ‘огня’ может быть типологически охарактеризована как “визуальная ономатопея” [ibid.]. 

Поскольку в раннем и.-е. языке лексема *ṇ-gni- называла активный огонь, в отличие от инактивного *pūr-/peṷŏr-, предположение о редупликации корня как способе обозначения его огромной силы представляется весьма правдоподобным. В таком случае связь ‘активного огня’ с ‘углями’ может относиться лишь к более позднему периоду языковой истории, когда оппозиция ‘активный : инактивный огонь’ была уже утрачена
..."
_______________
9 Ср. также указание на присутствие п е ч и , (а значит, и о г н я ) в характеристике Бабы-Яги Вяч. Вс. Ивановым и В.Н. Топоровым: «…такие атрибуты как лопата, которой она забрасывает в п е ч ь детей, согласуются с обрядовой интерпретацией сказок о ней как о жрице в обряде посвящения подростков (см. Инициация и мифы). Персонажи, сходные с Б.я. известны в германской, греческой и других мифологиях». [Иванов 1987:149]. О неслучайности связи Яги с печью свидетельствует и приводимая В.И. Далем загадка: «Стоит яга, во лбу рога (п е ч н о й столб с воронцами)» [Даль 1998]. То же – у В.Я.Проппа: «…образ яги восходит к тотемному предку по женской линии. <…> Именно как предок яга связана с о ч а г о м . <…> О ч а г … вяжется с родоначальницей-женщиной» [Пропп 1998:171].

А.А. Кретов СОСТАВНЫЕ НОМИНАЦИИ В РУССКИХ НАРОДНЫХ СКАЗКАХ Народная культура и проблемы её изучения : сборник статей. Материалы научной региональной конференции 2014 г. / Воронежский государственный университет. – Воронеж : Издательско-полиграфический центр «Научная книга», 2015, С. 171-264.