Как только славянская материальная культура начинает уверенно выделяться археологами, они фиксируют наличие этого культа у наших предков: «На поселениях VI–VII вв. с земледельческим культом связаны глиняные «хлебцы» — круглые лепешки диаметром 8–12 см, имитировавшие настоящий хлеб. В их глиняном тесте попадаются отпечатки соломы и злаков, на поверхности бывает прочерчен крест. По два-три таких «хлебца» лежат обычно около печей в жилищах. (…) В поселении VI в. в Корчаке находилась культовая яма с семью глиняными «хлебцами», лежащими в один ряд. Яма овальной формы (60×70 см) углублена в материк на 20 см и окружена столбовыми ямками, возможно, от перекрытия типа шалаша. Около ямы, вероятно, совершались какие-то обряды, связанные с культом хлеба и плодородия» (Русанова И. П., Тимощук Б. А. Языческие святилища древних славян, М., 1993, с. 16).
Read more →
Хлеб, мёд и дом, в контексте культа Сварога. Часть 2.
Хлеб, мед и дом являлись неотъемлемыми атрибутами славянского быта. Войдя в него достаточно рано, они одновременно попали и в систему мифо-магических представлений славянского язычества. Все они неразрывно связаны с образом Сварога как бога-создателя человеческой культуры, и рассмотрению этих разнообразных связей и будет посвящена настоящая глава. Следует сразу оговориться, что Сварог был отнюдь не единственным богом, с которым соотносились эти вещи: все они были связаны и с Перуном, а хлеб — также еще и с Волосом. Однако, поскольку именно с богом-кузнецом связывался переход от дикости к культуре, неотъемлемыми атрибутами которой у славян стали зерновая пища, медовый напиток и постоянное жилище, все они множеством нитей оказывались вплетенными в общий мифологический контекст представлений о Свароге.
Read more →
Обычай ритуальной наготы при посеве на Руси фиксировался этнографами вплоть до XX века: «Обычай обнажения при посеве, отмеченный в XIX в., сохранялся местами до начала XX в. А. Д. Зернов упоминает о том, что в Московской губ. «сеяли лен без порток или вовсе голыми». В Олонецкой губ. женщины, уходя сеять лен, надевали новую льняную рубаху, но при севе снимали ее (а мужчины порты), «чтобы лен вышел хорошим». (…) Обнажение было принято при посадке огородных культур. В Сибири сеяли репу нагишом; посадив капусту, женщины и девушки обегали участок без юбок или совсем обнаженные, с распущенными волосами. Обнаженное человеческое тело в соприкосновении с почвой имело, видимо, продуцирующее значение, а также было апотропейным средством (как видно из календарных обрядов и обряда с новорожденными)» (Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX — начала XX в., М., 1984, c. 116).
Read more →
Свадебный кузнец.
В этом качестве кузнец, в ряде случаев безымянный, становится одним из центральных образов любовных заговоров: «На море на океане, на острове на Буяне стоят три кузницы, куют кузнецы там на трех станах. Не куйте вы, кузнецы, железа белого, а прикуйте ко мне молодца (или: красну девицу); не жгите вы, кузнецы, дров ореховых, а сожгите его ретивое сердце…» (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу, т.1, М., 1865, с. 464).
Read more →
Вооружение русского воина состояло из меча, сабли, копья, сулицы, лука, кинжала-ножа, различных видов ударного оружия (топоры, булавы, кистени, шестоперы, клевцы), коляще-рубящих бердышей-алебард; различного защитного вооружения, включавшего, как правило, шлем, щит, нагрудник-кирасу, некоторые элементы доспеха (наручи, поножи, наплечники). Иногда защитным вооружением убирались и кони богатых воинов. В этом случае защищалась морда, шея, грудь (иногда вместе грудь и круп) и ноги животного.
Read more →
Однако уже в первобытную эпоху со Сварогом стало связываться не только воспроизведение на человеческом уровне первого брачного союза Неба и Земли, но и первые сексуальные запреты. Об этом свидетельствуют как рассмотренный выше ведийский миф о Сварбхану-Агни, покаравшем бога солнца за инцест с собственной дочерью, так и мотив «отяжеления» героя после недозволенного полового общения, выявляемого путем божьего суда с помощью огненной ямы в русских сказках. Так, в сказке «Иван Быкович» главный герой терпит поражение от неназванного демонического старика, который отправляет героя добывать ему невесту. Когда Иван Быкович справляется с этим заданием и вместе с царевной возвращается к старику, тот придумывает для него такое неожиданное испытание: «Пришли к старику. Нажег он яму уголья горячих, положил через яму жердь.
Read more →
«Принесли все его оружие и положили его рядом с ним» – Ахмед ибн Фадлан.
Read more →
«Новгородци бо изначала, и смолняне, и кыяне, и полочане, и вся власти, якож на думу, на веча сходятся; на что же стареишии сдумають, на том же пригороди стануть»
Вече – народное собрание в древней и средневековой Руси – и во всех народах славянского происхождения, до образования государственной власти раннефеодального общества – для обсуждения общих дел и непосредственного решения насущных вопросов общественной, политической и культурной жизни; одна из исторических форм прямой демократии на территории славянских государств. Участниками веча могли быть «мужи» – главы всех свободных семейств сообщества (племени, рода, поселения, княжества). Их права на вече могли быть равными либо различаться в зависимости от социального статуса.
Read more →
В образе Царевны-Лягушки отразились также мифологические представления о Творце. В вариантах сюжета героине присущи черты разных типов творцов: культурного героя, демиурга и творца, обладающего божественной природой. Подобно культурному герою, Царевна-лягушка добывает (достает, переносит) чудесные (идеальные) предметы из другого мира — из царства своего отца: «есть у отца моего сороцка, что ни шва, ни стежка, как лита*140. В большинстве вариантов героиня выступает в ипостаси демиурга: создание предметов (творение) происходит во времени, захваченном сюжетом. В «производственных процессах* участвуют силы природы («ветры буйные*), птицы (вороны141; «все птички, все синички, все воробушки, все голубушки, все соколы* во главе с орлихой |42), животные (мыши, крысы |43) и персонажи, отмеченные признаками социально-сословного характера («мамушки, нянюшки, верные служанушки* |44), по отношению к которым героиня выступает как организатор или волеизъявляющее существо. Божественное начало героини в вариантах передастся через христианский мотив нерукотворности творения («не шито, не ткано, все равно как высажено* ,4J) и/или христианскую терминологию («собрала все мучинки и крупинки и дунула своим духом — ну, так и хлеб испекся*, «она собрала нитинки и паутинки, собрала и дунула своим духом, вот и выткалось полотно* ,4°).
Рассматривая мотив творения в сюжете Царевна-лягушка в космогоническом аспекте, нельзя не отметить космическую природу самой героини, проявляющуюся в различных ее характеристиках: в имени (Свет—Луна,47); в родственных связях с героями, имеющими космическую природу («Если земля клонит, то мать в погоню гонит. Лес шумит — отец летит* 148 — космические родители — земля, небо (?)); в причастности к первоэлементам космоса — стихиям: воде, земле, огню, воздуху (ветрам)|49.
Read more →
Рассмотрев символику данного обряда, мы можем сказать о следующих противоположностях, вытекающих из смысловой парадигмы символов Купальского обряда.
Первой и наиболее яркой противоположностью, является огонь — вода. Эти элементы имеют сходство в значении (см. таблицу выше), но явно различаются по сопоставлению двух стихий. Центральной и самой ценной является парадигма, служащая для обозначения главного действующего лица: колесо - крест - дерево
В данной цепочке мы с уверенностью можем поставить знак равенства между «крестом» и «деревом», являющим собой идею сопоставления «верха» «низа» («неба и земли»). Верх/низ - пара полярных противоположностей, вероятно, самая важная и наиболее широко распространенная система из всех символических дуалистических систем. Верхняя зона неба настойчиво приписывается «высшим силам», богам или Богу и ангелам, в то время как земля остается сферой смертного человечества.
Read more →