Славянские традиции и вода. Часть 1.
Так выражение «ни с виру, ни с болота» означает «неизвестно кто и откуда» и употребляется при выражении недоброжелательного, неприязненного отношения к человеку. Слово «вир» - «пучина», «водоворот», «провал в болотной трясине» было известно в древнерусском языке, место обитания нечистой силы.

Чтобы умилостивить обитателей хтонического мира, славяне приносили им жертвы. Жертвоприношения воде и другие культовые обряды, запреты - яркие следы былого почитания этой стихии.
Концентрированным выражением верований, обосновывающих необходимость жертвоприношений водяному, служит поговорка; «Со всякой новой мельницы водяной подать возьмет», при строительстве мельницы водяному приносили в жертву черного петуха.
Близки к пословицам и приметы. Приметы в отличие от пословиц сосредоточены на передаче прямого смысла. Как особая паремия примета неотделима от прогностической, предсказывающей функции.

СЛАВЯНСКАЯ КУЛЬТУРА И ЖЕНСКАЯ СУЩНОСТЬ. ЧАСТЬ 1.
В мифологическом коде центром человеческого тела является сердце (членение человеческого тела по горизонтали). Сердце человека можно сравнить с печью в доме, за которой, как известно, следила женщина. В некоторых диалектах сердце объединяется с другими внутренними органами - легкими и печенью под названием «печень», однокоренным со словом «печь». Существенный признак объединяющий «сердце» и «печь», - связь с огнем, жаром, теплом. В фольклорных произведениях «горячее сердце, как и «горячая кровь», являются показателями значительной концентрации жизненной силы у человека, которая в северно-русских говорах обозначается словом «жар». Тепло, жар - признаки живого человека, холод - мертвого. В загадках подчеркивается именно этот признак печи: «Зимой все жрет», летом спит, тело теплое, а крови нет» (5. С.61).

Доминирующая функция женщины - продолжение человеческого рода. Вот и строительство дома в мифологическом сознании сопоставимо с рождением жизни, прежде всего потому, что они связаны с возникновением нового: новый дом, новорожденный ребенок. Родильные обряды имеют целью получение ребенка из сферы природы и включение его в социум, в сообщество людей; в строительной обрядности освоение природного материала происходит для создания культурного объекта - дома, в котором этот самый процесс социализации и будет проходить.

Кульминационный момент обряда родин - физиологические роды. Один из приемов помощи роженицы заключается в следующем: «Обыкновенный и очень частый прием при нормальных родах, в лежачем или стоячем положении роженицы - это перекинуть через брус, потолочную матку или балку веревку, ухватиться за нее руками и, упираясь пятками о кровать или пол избы, держаться в полувисячем положении. Особенно рекомендуется этот прием в тот момент, когда Бог станет «прощать» роженицу» (9. С.341). Некоторые повитухи использовали этот прием, когда роды принимали затяжной характер.

Вятичи — союз восточнославянских племён, живших во второй половине первого тысячелетия н. э. в верхнем и среднем течении Оки. Название вятичи предположительно произошло от имени родоначальника племени, Вятко. Однако некоторые связывают по происхождению это название с морфемой "вен" и венедами (или венетами/вентами) (название «вятичи» произносилось как «вентичи»).

В середине X века Святослав присоединил земли вятичей к Киевской Руси, но до конца XI века эти племена сохраняли определённую политическую независимость; упоминаются походы против вятичей князей этого времени.
С XII века территория вятичей оказалась в составе Черниговского, Ростово-Суздальского и Рязанского княжеств. До конца XIII века вятичи сохраняли многие языческие обряды и традиции, в частности, кремировали умерших, возводя над местом погребения небольшие курганные насыпи. После укоренения среди вятичей христианства обряд кремации постепенно ушёл из обихода.

Уродство и не "похожесть", как признак колдуна в славянской народной традиции. Часть 2.
4. О. Б. Христофорова указывает, «что, кроме “этнически чужих”, существуют и другие категории чужих, позволяющих видеть в них источник потенциального зла, проецировать на них собственные негативные чувства и приписывать им колдовские способности», и выделяет разные уровни взаимодействия людей, на которых могут проявляться отношения “свой - чужой”. Одним из таких уровней автор называет отношения между жителями различных районов территории [Христофорова 2010: 192-193]. Данного вида отношения нашли отражение в лексических единицах представляемого словаря. Например, слово чердак обозначает переселенца (выходца из северного - Чердынского - района Пермского края), который воспринимается в деревенском социуме южных районов края как возможный носитель магических знаний, умений и приемов: Рассказывали, что отпускали волками. Мы вот жали это [здесь] на поле рожь ли пшеницу. В аккурат по моей постати вышло пять волков. Эти волки сели на дорогу и сидят. Потом сказали одной бабе: «Там овец пасёт твой парень, волки туда ушли, на гору, в лес». Она побежала, уже не видно их. На другой день приходит мужик, мы опеть жнём на этом поле: «Вы волков не видели?» - «Видели». - «Куда они ушли?» - «Вот туда». Оборотни, грит, были. Чердаки там всё много тешилися над людьми, там по Ирени. Рассказывала, оборотни. Их обратили. Молода-то рассказывала: «Тёлку я у вас задавила, заставляют ведь нас-то». Как волки были (Шарынино Орд.).

Уродство и "непохожесть" как признак колдуна в славянской народной традиции. Часть 1.

3. Другая группа единиц, которые называют людей, выступающих возможными носителями сверхъестественных способностей, - это этнонимы. Представители иных этносов, проживающие в русском деревенском социуме, осознаются как чужие, следовательно потенциально опасные, могущие причинить вред. В пермских материалах зафиксированы следующие единицы, обозначающие «этнически чужих»: пермяк, пермянка, татарка, татарочка, немка, хохлушка, цыган, цыганка, черкизец, чудь.
Существительные пермяк, пермянка называют представителей коренного населения Пермского края. «В районах со смешанным населением подозрения в колдовстве и, шире, во владении магическим знанием обычно падают на автохтонов, “хозяев” территории» [Христофорова 2010: 201]. Материалы, записанные в Пермском крае, лишний раз подтверждают высказанное мнение: Пермяки [коми-пермяки] шибко много знают. Заговаривают и кровь, нарывы тоже. Сколько раз у меня красная рожа была, пухнет и красне-ет, а они снимают. Берут сучок с углём, почертят, почертят, заговорят. И тоже молитвы читают (Половодово Сол.). [А вы знаете таких людей, которые порчу наводят?] Да это всё пермяки. Они люди знающие... Идёшь по дороге, запнулся, надо [сказать] «Господи, благослови», а ты матернёшься, пошибка [злой дух, вызывающий болезнь «икоту». - И.Р.] залетит. Она как мушка, в рот залетит.

Особенно примечателен своим сходством с летописным текстом рассказ, записанный в Пензенской губернии у мордвы:

“Человека хотел сотворить не Чам Пас, а Шайтан: собрал глины, песку и земли от семидесяти семи стран света, но слепить благообразно тела не мог — то слепит свиньей, то собакой, то гадом; а ему хотелось сотворить человека по образу и подобию Божию. Позвав птичку-мышь, он сказал ей: “Лети на небо, там у Чам Паса полотенце висит; когда он в баню ходит, тем полотенцем обтирается; висит оно у него на гвоздике, заберись ты в один конец полотенца, свей гнездо, разведи детей, чтобы один конец полотенца стал тяжелее и упал бы ко мне на землю”. Летучая мышь так и сделала. Шайтан обтер полотенцем слепленного им человека, который получил образ и подобие Божие, но вложить в него живую душу он не мог. Когда Господь оживил его, Шайтан вступил с ним в спор: и на его долю из человека надобно что-нибудь ему дать. Решили так: “Образ и подобие от моего полотенца, — сказал Чам Пас, — и душа моя, а тело пусть будет твое”.

Русские магические тексты - заговоры - источник во многом уникальный, поскольку, несмотря на свою изменчивость, эти тексты сохранили в себе ряд стабильных элементов - заговорных образов. Подавляющее их большинство языческого происхождения. Есть образы и христианские, но они подчинены языческой структуре заговора, «оязычены», сохранили по сути лишь христианское название, (например, Богородица).

В наиболее древних и устойчивых своих частях произведения народного творчества (заклинания, волшебные сказки) - это не результат свободной фантазии или сохранения законов «коллективного бессознательного» народа, а наследие традиционной мифопоэтической эпохи. Это - сохранившиеся фрагменты сакрального знания народа, выражение мифических представлений наших предков. Этим объясняется то, что в народной духовной культуре наблюдается слияние языческих образов и персонажей с христианскими (Перун и Илья Пророк, Заря-зарница и Богородица). И речь идет не о взаимном влиянии языческой и христианской традиций, а именно о сочетании, сплаве их в народной духовной культуре, что отчетливо прослеживается, в частности, и на примере заговоров. «Обряды и заговоры, как их составная часть, дошли до ХVIII - XX вв. в сильно обновленном виде; они обросли христианской символикой и терминологией, в них упоминается много сравнительно поздних реалий, вроде замка и ключа, но их дух и все рекомендуемые ими магические манипуляции уводят нас в глубокую и отдаленную первобытность».

Слово «шаман» пришло из языка эвенков и означает «тот, кто знает» или «исступленный человек». В мире шамана (как и в анимизме) все — живое и содержит не только видимую часть, но и невидимую. Мир шамана — это мир духов, и чтобы получить доступ к этой части мира, шаман входит по своей воле в особое состояние сознания и взаимодействует с этим «невидимым» миром, ради обретения исцеления, силы и знания, которые, по завершению работы, приносит в обычную реальность и используются на благо и в помощь себе и другим. 

Как правило, шамана выбирали и посвящали духи. В большинстве традиций право и возможность быть шаманом передавалось по наследству. В центральной Сибири, например, шаманство передавалось исключительно по роду. И даже если духи и избирали кого-то не из рода шамана, он никогда не мог достичь статуса шамана, и оставался как бы на более низких уровнях посвящения, не принимаемый обществом. В других традициях, например, у народов Крайнего Севера, шаманом мог стать каждый. Для этого достаточно было просто объявить себя шаманом. Титул же шамана окончательно закреплялся людьми сообщества, основываясь на реальных результатах деятельности нового шамана.

Примерно в VIII – VII вв. до н.э. Геката появляется в «Теогонии» Гесиода как единая Великая Богиня трех областей: неба, моря и земли. Ее власть превосходит даже власть Зевса, который поделил эти три области со своими братьями Посейдоном и Аидом. В описании Гекаты Гесиодом также можно проследить три функции индоевропейского божества, выделенные Жоржем Дюмезилем: она соспешествует царям, когда они вершат суд (первая функция: закон), дает победы на войне и воинскую славу (вторая функция: война), дает хороший улов рыбакам, умножение стад пастухам и воспитывает детей (третья функция: плодородие). В рассказе Гесиода совершенно отсутствует какая-либо ассоциация между Гекатой и подземным миром, перекрестками или ведовством – те сферы, которые будут увязываться с Гекатой в первую очередь в более поздних текстах.

В орфическом гимне к Гекате, богиня также наделяется властью над небом, подземным миром и морем. Хотя в гимне присутствуют эпитеты «Дева» и «Невеста» (Нимфа), а богиня находится в тесных отношениях с кладбищем и душами мертвых, нет указания на троицу, которая бы совмещала в себе эти три аспекта. В гомеровском гимне Деметре, который датируется VII в. до н.э., Геката появляется в качестве божества-психопомпа, наряду с богинями Деметрой и Корой.